В джунглях Москвы. Роман - Петр Алешкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще через неделю Егоркин наловчился ставить «тарелки», ставил за смену по сорок штук, а то и больше. Иногда он пытался соревноваться с Маркиным и отставал от него лишь на какое-то мгновение. Болты теперь слушались, только «тарелка» иногда капризничала, но, чувствуя упорство Егоркина, сдавалась. Викентьев как-то подошел к нему, поинтересовался, как идут у него дела. Ванек хотел пожаловаться, что над его столом крыша прохудилась, каплет прямо на голову. Но дождя в тот момент не было, и он промолчал. А дней через пять пошел мокрый снег, первый снег в этом году. На крыше он быстро таял, и сверху одна за другой шлепались крупные капли. Они падали на край железного стола, разбивались на мелкие колючие брызги и отскакивали на Егоркина. Скоро рубашка его стала мокрой. Маркин заметил это и сказал:
– Сейчас мы сделаем!
Он вытер паклей воду со стола, положил ветошь на то место, куда падали капли, и позвал Володю:
– А ну-ка встань сюда!
– Зачем? – удивился Володя.
– Встань, встань! Сейчас поймешь.
Антон пододвинул парня к столу.
– Ну, наклонись, наклонись, не бойся! – уговаривал он Володю.
Огромная капля шмякнулась на затылок Володе. Он пригнул голову и отскочил от стола.
– Ну, как, можно здесь работать, а? – захохотал Маркин.
– А я тут при чем? – Володя вытер затылок ладонью. – Мастеру скажите!
– Как при чем? Ты же «Комсомольский прожектор», освещай!
– Будет сделано! – сразу переменил тон, засмеялся Володя.
Он относился к тем людям, которые сами никогда не проявляют инициативы, не лезут, куда их не просят, но если им дадут поручение, прикажут что-либо сделать, то выполняют они все старательно и основательно. Контролировать не надо.
– Текстик хороший нужен. Может, придумаете? – обратился Володя сразу к обоим сборщикам.
– У меня есть! Я сейчас перепишу, – сказал Егоркин.
Он побежал к столу контролера и попросил у Катерины листок и ручку.
– Письмо Лазаревой писать собрался? – спросила Катерина, улыбаясь.
– Да-да! Только давай скорей, а то не успею: другой опередит!
Он схватил ручку и тут же за столом начал писать.
– Ух ты, смотри, даже стихами! – восхищенно произнесла Катерина, заглядывая в листок.
– Ну-ну, не смотри. Потом увидишь!
– Ладно, пиши. Я ухожу. – Катерина поднялась.
Ванек писал:
Дождь шумит на улице,По веточкам сечет,А мне вода за шиворотСтруйками течет
Стихотворение заканчивалось словами: «Когда же крышу сделают, и щели все забьют?» Сочинил его Егоркин во время работы, когда в первый раз потекло с крыши, и работать стало невмоготу. Правда, дождь тогда прекратился быстро, а мокрый снег сыплется и сыплется.
Володя прочитал стихи и похвалил:
– Здорово! Но для «прожектора» не пойдет. Надо короче и посмешнее, чтоб начальника хозчасти до нутра проняло. Тогда он вмиг сделает… Ничего, я сам придумаю. А стихи возьму. Для стенгазеты, там они будут к месту…
Перед обеденным перерывом появилась карикатура, и сразу прибежал начальник хозчасти – маленького росточка, в сереньком обвисшем пиджачке. Ходил он всегда, чуть наклонясь вперед. Посмотрев на стол Егоркина, потом на крышу, начальник хозчасти что-то прикинул в уме и так же торопливо удалился, погрозил пальцем Володе.
– Как перестанет течь, чтоб снял свою мазню! – крикнул он.
– Две недели висеть будет, – засмеялся Володя.
– Я те дам – две недели!
После обеда капать перестало.
2
Дня через два после этого случая Егоркин обедал в столовой один, без приятелей. Володя побежал в бухгалтерию что-то выяснять, а Антон Маркин взял еду с собой и обедал на участке с женатыми сборщиками. Там они играли в домино на перевернутой железной урне. Удары костяшек гулко раздавались по притихшему участку. Егоркин, возвращаясь из столовой, обычно присоединялся к болельщикам и вместе с другими подшучивал над проигравшими. Маркин играл неплохо, азартно и кричал больше всех, когда выигрывал. Зато, когда оставался «козлом», над ним подшучивали даже во время работы: окликали его и поднимали над головой два растопыренных, как рога, пальца.
– Ничего, подождем до завтра! – отвечал он на шутки сборщиков.
Маркин всегда долго переживал проигрыш. Все это знали, поэтому и подсмеивались над ним.
Егоркин в столовой ел неторопливо, по сторонам не смотрел и не видел, как к нему подошла Галя Лазарева.
– Приятного аппетита! – услышал он рядом с собой женский голосок.
Ванек поднял голову, увидел Лазареву, смутился, растерянно закивал и, пытаясь ответить, поперхнулся, закашлялся, еще больше смущаясь.
– Спасибо! – наконец выдавил он из себя.
Лазарева, глядя на него, тоже стушевалась и поспешно спросила:
– Вы Егоркин?
– Да…
– А-а. Я вас видела у секретаря, – вспомнила она. – У вас тогда синяк под глазом был. Помните?
– Помню, – ответил Ванек, стараясь угадать, что ей от него надо. Ну и видок, наверное, у него сейчас.
– Драться любите?
– Люблю. Я боксер! – вызывающе ответил Егоркин, сам не зная, для чего он это брякнул. Какое ей дело, любит он драться или нет.
– Да-а? – с уважением в голосе протянула Лазарева. – А что же вы Викентьеву не сказали? Он же спрашивал… И стихи пишете?
– Ка-кие стихи? Я их сроду не писал…
– Как же… Мне Володя стихотворение передал. Говорит, что вы написали!
– А-а! Это я так… баловался.
– Я за комсомольскую печать в цехе отвечаю. Володя просил, чтобы мы стихи в стенгазете напечатали, но об этом уже в «прожекторе» было… Я хочу попросить вас заметку написать. О другом.
– Заметку? О чем? – Теперь Егоркину стало ясно, почему Лазарева обратилась к нему, и он успокоился.
– Напишете? – спросила Галя и заговорила быстро, словно опасаясь, что Егоркин передумает. – О своих первых впечатлениях, о нашем цехе, обо всем, что понравилось, и что не понравилось у нас. Напишите.
– Я подумаю! Сразу-то обещать не могу. Пообещаю, вы будете надеяться, а я не смогу… А в общем, напишу! – решился Егоркин. – Вам когда нужно?
– Можно через неделю.
3
Работая на конвейере, Ванек обдумывал заметку. Он уже не думал о деталях, о болтах, крепил «тарелку» машинально. Руки сами находили нужные детали, сами поворачивали передачу, сами ловили машинку, висевшую на тросике над конвейером. Ему стало казаться, будто лента конвейера неподвижна, а все вокруг плывет.
Заметка, решил Ванек, будет о Маркине, о том, как он возился с ним в первые дни. Написать ее Егоркин решил сегодня же вечером.
Но после работы Егоркин получил письмо от Вали, взлетел на свой этаж, вбежал в комнату, скинул куртку и со счастливой дрожью стал вчитываться в строчки. Он чувствовал, где Валя что-то недоговорила, постеснялась, понимал намеки и млел от нежности. Ах, Валя-Валюшка! Но когда он прочитал, что Петька пристает к ней, нахмурился. Потом перечитал письмо уже спокойнее и сел писать ответ.
На звук открываемой двери Егоркин не оглянулся, решил, что пришел Володя.
– Ты один? – услышал он за спиной и вздрогнул от неожиданности.
К нему подходил Царев.
– А где Володя? – спросил Андрей спокойно, как у старого знакомого, будто бы между ними ничего не произошло.
– Еще не приходил, – ответил Ванек, с напряжением ожидая, что будет дальше. Он сжался весь, приготовившись защищаться.
Царев подошел к столу, взял в руки лежавшую на нем книгу.
– «Вечный зов»? Где добыл?
– В библиотеке…
– И свободно?
– Свободно.
– А я хотел почитать, сразу после того как фильм посмотрел, а за ней очередь. Записываться надо было и ждать. Когда прочитаешь, скажи, я возьму!
– Ладно…
– Володе передай, что я заходил. Бориса хотел повидать, дело к нему есть…
– Передам…
4
Вскоре Егоркин совсем освоился у конвейера. Крепил «тарелки» почти так же ловко, как и Маркин. Но вот однажды пошли корпуса бортовых передач с плохо нарезанной резьбой. Такое случалось, когда на токарном станке срабатывались метчики, а токари не сразу замечали это. Тогда приходилось почти все болты закручивать вручную. А попробуй покрути на ощупь, когда руку под «тарелку» не подсунешь. Маркин изнервничался весь, изругался. Потом не выдержал и хватил молотком со злостью по ленте конвейера. Успокоившись немного, он начал разглядывать станок, на котором собирали бортовую. Егоркин подошел к нему.
– Да, ты прав! – сказал Антон, вспомнив, как Егоркин на второй день работы разглядывал станок. – Ни к черту не годится… Нужно станок поднять чуть выше и сделать, чтобы он назад заваливался вместе с бортовой… Тогда «тарелка» сама встанет на свое место, и все болты закрутятся машинкой…
– Мастеру надо сказать.
– Что толку! Я уж говорил ему. Так он ответил, что, мол, конвейер все равно не остановят на переделку. И так с планом еле справляемся… Надо нам самим сначала покумекать, а потом уж ему говорить! Давай вот что сделаем: ты думай, я тоже думать буду… Главное, придумать, как заставить станок откидываться назад и удерживать его в таком положении.
